Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно. Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было. У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было! Так что непонятно, о ком идёт речь. Уж лучше мы о нём не будем больше говорить.
Однажды Орлов объелся толчёным горохом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причёсываться и заболел паршой. А Круглов нарисовал даму с кнутом и сошёл с ума. А Перехрёстов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы. Хорошие люди и не умеют поставить себя на твёрдую ногу.
Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась. Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась. Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая. Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошёл на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.
Удивительный случай случился со мной: я вдруг забыл, что идёт раньше -- 7 или 8. Я отправился к соседям и спросил их, что они думают по этому поводу. Каково же было их и моё удивление, когда они вдруг обнаружили, что тоже не могут вспомнить порядок счёта. 1, 2, 3, 4, 5 и 6 помнят, а дальше забыли. Мы все пошли в коммерческий магазин "Гастроном", что на углу Знаменской и Бассейной улицы, и спросили кассиршу о нашем недоумении. Кассирша грустно улыбнулась, вынула изо рта маленький молоточек и, слегка подвигав носом, сказала: -- По-моему, семь идёт после восьми в том случае, когда восемь идёт после семи. Мы поблагодарили кассиршу и с радостью выбежали из магазина. Но тут, вдумываясь в слова кассирши, мы опять приуныли, так как её слова показались нам лишёнными всякого смысла. Что нам было делать? Мы пошли в Летний сад и стали там считать деревья. Но дойдя в счёте до 6-ти, мы остановились и начали спорить: по мнению одних дальше следовало 7, по мнению других -- 8. Мы спорили бы очень долго, но, по счастию, тут со скамейки свалился какой-то ребёнок и сломал себе обе челюсти. Это отвлекло нас от нашего спора. А потом мы разошлись по домам.
Семен Семёнович, надев очки, смотрит на сосну и видит: на сосне сидит мужик и показывает ему кулак. Семен Семёнович, сняв очки, смотрит на сосну и видит, что на сосне никто не сидит. Семен Семёнович, надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак. Семен Семёнович, сняв очки, опять видит, что на сосне никто не сидит. Семен Семёнович, опять надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак. Семен Семёнович не желает верить в это явление и считает это явление оптическим обманом.
Гоголь ([падает из-за кулис на сцену и смирно лежит]). Пушкин ([выходит, спотыкается об Гоголя и падает]): Вот чёрт! Никак об Гоголя! Гоголь ([поднимаясь]): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут! ([Идёт, спотыкается об Пушкина и падает]). Никак об Пушкина спотыкнулся! Пушкин ([поднимаясь]): Ни минуты покоя! ([Идёт, спотыкается об Гоголя и падает]). Вот чёрт! Никак опять об Гоголя! Гоголь ([поднимаясь]): Вечно во всем помеха! ([Идёт, спотыкается об Пушкина и падает]). Вот мерзопакость! Опять об Пушкина! Пушкин ([поднимаясь]): Хулиганство! Сплошное хулиганство! ([Идёт, спотыкается об Гоголя и падает]). Вот чёрт! Опять об Гоголя! Гоголь ([поднимаясь]): Это издевательство сплошное! ([Идёт, спотыкается об Пушкина и падает]). Опять об Пушкина! Пушкин ([поднимаясь]): Вот чёрт! Истинно что чёрт! ([Идёт, спотыкается об Гоголя и падает]). Об Гоголя! Гоголь ([поднимаясь]): Мерзопакость! ([Идёт, спотыкается об Пушкина и падает]). Об Пушкина! Пушкин ([поднимаясь]): Вот чёрт! ([Идёт, спотыкается об Гоголя и падает за кулисы]). Об Гоголя! Гоголь ([поднимаясь]): Мерзопакость! ([Уходит за кулисы]). За сценой слышен голос Гоголя: "Об Пушкина!" Занавес.
Жил-был столяр. Звали его Кушаков. Однажды вышел он из дому и пошёл в лавочку, купить столярного клея. Была оттепель, и на улице было очень скользко. Столяр прошёл несколько шагов, поскользнулся, упал и расшиб себе лоб. -- Эх! -- сказал столяр, встал, пошел в аптеку, купил пластырь и заклеил себе лоб. Но когда он вышел на улицу и сделал несколько шагов, он опять поскользнулся, упал и расшиб себе нос. -- Фу! -- сказал столяр, пошел в аптеку, купил пластырь и заклеил пластырем себе нос. Потом он опять вышел на улицу, опять поскользнулся, упал и расшиб себе щеку. Пришлось опять пойти в аптеку и заклеить пластырем щеку. -- Вот что, -- сказал столяру аптекарь. -- Вы так часто падаете и расшибаетесь, что я советую вам купить пластырей несколько штук. -- Нет, -- сказал столяр, -- больше не упаду! Но когда он вышел на улицу, то опять поскользнулся, упал и расшиб себе подбородок. -- Паршивая гололедица! -- закричал столяр и опять побежал в аптеку. -- Ну вот видите, -- сказал аптекарь. -- Вот вы опять упали. -- Нет! -- закричал столяр. -- Ничего слышать не хочу! Давайте скорее пластырь! Аптекарь дал пластырь; столяр заклеил себе подбородок и побежал домой. А дома его не узнали и не пустили в квартиру. -- Я столяр Кушаков! -- закричал столяр. -- Рассказывай! -- отвечали из квартиры и заперли дверь на крюк и на цепочку. Столяр Кушаков постоял на лестнице, плюнул и пошёл на улицу.
Человек с тонкой шеей забрался в сундук, закрыл за собой крышку и начал задыхаться. -- Вот, -- говорил, задыхаясь, человек с тонкой шеей, -- я задыхаюсь в сундуке, потому что у меня тонкая шея. Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом, до последней минуты не теряя напрасной надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука. Посмотрим: кто кого? Только вот ужасно пахнет нафталином. Если победит жизнь, я буду вещи в сундуке пересыпать махоркой... Вот началось: я больше не могу дышать. Я погиб, это ясно! Мне уже нет спасения! И ничего возвышенного нет в моей голове. Я задыхаюсь!.. Ой! Что же это такое? Сейчас что-то произошло, но я не могу понять, что именно. Я что-то видел или что-то слышал... Ой! Опять что-то произошло? Боже мой! Мне нечем дышать. Я, кажется, умираю... А это еще что такое? Почему я пою? Кажется, у меня болит шея... Но где же сундук? Почему я вижу всё, что находится у меня в комнате? Да никак я лежу на полу! А где же сундук? Человек с тонкой шеей поднялся с пола и посмотрел кругом. Сундука нигде не было. На стульях и кровати лежали вещи, вынутые из сундука, а сундука нигде не было. Человек с тонкой шеей сказал: -- Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом.
Вот однажды Петраков хотел спать лечь, да лёг мимо кровати. Так он об пол ударился, что лежит на полу и встать не может. Вот Петраков собрал последние силы и встал на четвереньки. А силы его покинули, и он опять упал на живот и лежит. Лежал Петраков на полу часов пять. Сначала просто так лежал, а потом заснул. Сон подкрепил силы Петракова. Он проснулся совершенно здоровым, встал, прошёлся по комнате и лёг осторожно на кровать. "Ну, -- думает, -- теперь посплю". А спать-то уже и не хочется. Ворочается Петраков с боку на бок и никак заснуть не может. Вот, собственно, и всё.
Алексей Алексеевич подмял под себя Андрея Карловича и, набив ему морду, отпустил его. Андрей Карлович, бледный от бешенства, кинулся на Алексея Алексеевича и ударил его по зубам. Алексей Алексеевич, не ожидая такого быстрого нападения, повалился на пол, а Андрей Карлович сел на него верхом, вынул у себя изо рта вставную челюсть и так обработал ею Алексея Алексеевича, что Алексей Алексеевич поднялся с полу с совершенно искалеченным лицом и рваной ноздрёй. Держась руками за лицо, Алексей Алексеевич убежал. А Андрей Карлович протер свою вставную челюсть, вставил её себе в рот и, убедившись, что челюсть пришлась на место, осмотрелся вокруг и, не видя Алексея Алексеевича, пошёл его разыскивать.
Калугин заснул и увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов проходит милиционер. Калугин проснулся, почесал рот и опять заснул, и опять увидел сон, будто он идёт мимо кустов, а в кустах притаился и сидит милиционер. Калугин проснулся, подложил под голову газету, чтобы не мочить слюнями подушку, и опять заснул, и опять увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо кустов проходит милиционер. Калугин проснулся, переменил газету, лёг и заснул опять. Заснул и опять увидел сон, будто он идёт мимо кустов, а в кустах сидит милиционер. Тут Калугин проснулся и решил больше не спать, но моментально заснул и увидел сон, будто он сидит за милиционером, а мимо проходят кусты. Калугин закричал и заметался в кровати, но проснуться уже не мог. Калугин спал четыре дня и четыре ночи подряд и на пятый день проснулся таким тощим, что сапоги пришлось подвязывать к ногам верёвочкой, чтобы они не сваливались. В булочной, где Калугин всегда покупал пшеничный хлеб, его не узнали и подсунули ему полуржаной. А санитарная комиссия, ходя по квартирам и увидя Калугина, нашла его антисанитарным и никуда не годным и приказала жакту выкинуть Калугина вместе с сором. Калугина сложили пополам и выкинули его как сор.
-- Ишь ты, -- сказал сторож, рассматривая муху. -- Ведь если её помазать столярным клеем, то ей, пожалуй, и конец придет. Вот ведь история! От простого клея! -- Эй ты, леший! -- окликнул сторожа молодой человек в жёлтых перчатках. Сторож сразу же понял, что это обращаются к нему, но продолжал смотреть на муху. -- Не тебе, что ли, говорят? -- крикнул опять молодой человек. -- Скотина! Сторож раздавил муху пальцем и, не поворачивая головы к молодому человеку, сказал: -- А ты чего, срамник, орёшь-то? Я и так слышу. Нечего орать-то! Молодой человек почистил перчатками свои брюки и деликатным голосом спросил: -- Скажите, дедушка, как тут пройти на небо? Сторож посмотрел на молодого человека, прищурил один глаз, потом прищурил другой, потом почесал себе бородку, ещё раз посмотрел на молодого человека и сказал: -- Ну, нечего тут задерживаться, проходите мимо. -- Извините, -- сказал молодой человек, -- ведь я по срочному делу. Там для меня уже и комната приготовлена. -- Ладно, -- сказал сторож, -- покажи билет. -- Билет не у меня; они говорили, что меня и так пропустят, -- сказал молодой человек, заглядывая в лицо сторожу. -- Ишь ты! -- сказал сторож. -- Так как же? -- спросил молодой человек. -- Пропустите? -- Ладно, ладно, -- сказал сторож. -- Идите. -- А как пройти-то? Куда? -- спросил молодой человек. -- Ведь я и дороги-то не знаю. -- Вам куда нужно? -- спросил сторож, делая строгое лицо. Молодой человек прикрыл рот ладонью и очень тихо сказал: -- На небо! Сторож наклонился вперед, подвинул правую ногу, чтобы встать потверже, пристально посмотрел на молодого человека и сурово спросил: -- Ты чего? Ваньку валяешь? Молодой человек улыбнулся, поднял руку в жёлтой перчатке, помахал ею над головой и вдруг исчез. Сторож понюхал воздух. В воздухе пахло жжёными перьями. -- Ишь ты! -- сказал сторож, распахнул куртку, почесал себе живот, плюнул в то место, где стоял молодой человек, и медленно пошел в свою сторожку.
15. Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного
I
Писатель: Я писатель! Читатель: А по-моему, ты говно! ([Писатель стоит несколько минут, потрясённый этой новой идеей, и падает замертво. Его выносят.])
II
Художник: Я художник! Рабочий: А по-моему, ты говно! ([Художник тут же побледнел, как полотно, И как тростинка закачался И неожиданно скончался. Его выносят.])
III
Композитор: Я композитор! Ваня Рублев: А по-моему, ты говно! ([Композитор, тяжело дыша, так и осел. Его неожиданно выносят.])
IV
Химик: Я химик! Физик: А по-моему, ты говно! ([Химик не сказал больше ни слова и тяжело рухнул на пол.])
